Сказка из Ленинградской коммуналки - Ася Логинова

– А я чуть не убыл под асфальт, но ты меня спасла, – не унимался Лёня и, развернувшись к Юле вполоборота, убрал прядь её волос за ухо. – Может быть, ты объяснишь, что это было?

– Тамара Григорьевна, можно пример на доску вынести? – протараторила Вяземская и вскочила со стула с такой скоростью, будто бы её током ударили.

И Юля ушла писать этот, будь он неладен, параметр к доске. Она так ничего не сказала Лёне про вчерашний день. Действительно, что он ожидал услышать от Вяземской: «Да, Лёня, я применила заклятие левитации, которое проходят в четвёртом классе академии, ты, что ли, не помнишь его?» Иногда Красавцев производит впечатление умного, но на деле ведёт себя как дурак. Что тут скажешь, он же красивый, куда ему ещё и умным быть. Поэтому наш Красавец не думал, как хитро поговорить с Вяземской, а полдня выводил девушку на разговор. То на биологии шептать начнёт между сто первой таблицей за урок и сто второй, то на физике вместо соединения проводов пытается вплести свои слова в мысли Юли. Сейчас, во время большой долгожданной перемены, Лёня наконец-то молчал. Не подумайте, он вовсе не начал думать, парень просто кушал щедро выделенный ему кусочек торта.

– Варь, принеси ещё вилку, – окликнул Ховрошу Серёжа, усаживаясь за стол рядом с Кудрявицким. – С вишней опять?

– Не опять, а снова. Если не хочешь, то я съем, – весело отозвался Романов, уплетая уже второй кусок торта.

– Я тебе съем! Ой, Юлёк, я же подарок забыл тебе отдать, – сказал Серёня и, стукнув себя по лбу, полез в рюкзак. – Во, держи. Желаю, чтобы всё было и ничего тебе за это не было.

– Спасибо, Серёжка, – кивнула Вяземская, открывая небольшой пакетик. В нём лежал лазурный браслетик и несколько шоколадок.

– Это у меня мама сама с Байкала привезла. Сказала, камни тут какие-то заумные и сильные, – горделиво ответил парень, сложив руки на груди.

– Хороший бурятский браслетик, конечно, но мой подарок ты фенечкой своей не перепрыгнешь, Серый, – сказал Кудрявицкий, взъерошив каштановые волосы друга на голове.

– Это ещё почему? Там путёвка в Сочи? – спросил парень и, взяв из рук Ховроши обещанную вилку, вопросительно посмотрел на Вяземскую.

– А я не открывала ещё, – смущённо произнесла Юля и, быстро нащупав под столом Пашин подарок, достала его содержимое. Это была футболка с изображением какого-то рэпера и его автографом. – Серьёзно? Где ты достал новую коллекцию от Никсона?

– Ловкость рук и никакого мошенничества. Я жду вообще-то, – самодовольно ответил Кудрявицкий и похлопал себя указательным пальцем по щеке. Юлька потянулась к парню и оставила на его лице лёгкий поцелуй, на что Паша весело улыбнулся. Кудрявицкий скользнул едким взглядом по лицу Лёни. Он был сильно зол, настолько, что пар вот-вот начал бы валить из его ушей. – А ты, Лёнька, что подарил?

– А я позже подарю. Там личное, – сказал блондин, пока желваки под его кожей заходили ходуном, а уши заметно покраснели.

– Ясно всё с тобой, – усмехнулся Паша и, похлопав по плечу Юру, попросил его передать чай в гранёном стакане. Юля старалась не смотреть ни на Лёню, ни на Пашу, а только рассматривала в своих руках футболку. Футболка. Никсон. Пазл сошёлся. Красавцева будто бы водой ошпарили, и он, вскочив со стула, собрался уйти.

– Ты куда? – обеспокоенно спросила Вяземская, которая наконец-то отвлеклась от поглаживания портрета исполнителя.

– Сейчас вернусь, – ответил Красавцев и, увидев усмешку Кудрявицкого, нагнулся к Юле и поцеловал её в макушку. Глаза Вяземской в этот момент были больше похожи на пятирублёвые монеты. Удивлённый взгляд Юлианы столкнулся с другим, не менее растерянным, Вариным. Девушки безмолвно перебросились несколькими жестами, понятными только им, и, рассмеявшись, потупили взгляд в тарелки.

– А это что было? – озадаченно спросил Юра, почесав свою рыжую макушку.

– Тебя не касается, Романов, – ответила Ховроша, закатив глаза, на что Юра мгновенно среагировал и начал щекотать Варю. – Так нечестно!

– Всё честно, – сказал парень и, подхватив на руки Варю, покрутил её несколько раз в воздухе, пока она громко смеялась.

– Эй, шпана малолетняя, разбуянились совсем. Вы у меня сейчас, как миленькие, швабры в зубы возьмёте и пойдёте убираться! – заголосила появившаяся из неоткуда баба Лида, уже известная и любимая нами уборщица.

– Отпускай меня, – весело сказала Варя, пока Романов аккуратно поставил девушку на землю. – Всё забыла из-за тебя, что сказать хотела.

– Ты бы и без него забыла, – усмехнулся Серёжа, но Юра тут же отвесил ему смачный подзатыльник. – Да за что?

– Для профилактики, – ответил Паша и, нахмурившись, отпил чай из стакана. – Опять пересахарили.

– Вспомнила! – отозвалась Варя и внимательно посмотрела на Юлю. – Мне Фёдорова сказала, чтобы ты вместо этого урока в актовый подошла. Там нужно номер от нашего класса на последний звонок к одиннадцатым придумать.

– Почему она думает, что если я хорошо катаюсь, то так же и танцую, – устало вздохнула Вяземская и, нехотя встав из-за стола, побрела в сторону актового зала.

В тридцать седьмой школе это было далеко не просто зал, а настоящее место воспоминаний. Сидя за этим пианино Юля впервые выступала в школе на дне учителя, на этой сцене десятый «А» проводил бесконечные репетиции перед Новым годом, за этой аппаратурой сидел мальчик из одиннадцатого класса, в которого Вяземская влюбилась, будучи юной восьмиклассницей, а потом, сидя на этом бархатном сидение, она плакала, смотря на его вальс на последнем звонке. Может быть, для кого-то школа – это просто место обучения, но для Юли это настоящий дом. Потому что квартира, где она жила, опустела с уходом мамы. Вяземскую там больше ничего не держало, ей было пусто и холодно. Школа же приняла её с открытыми объятиями. Здесь всегда ждали весёлые перемены, какие-никакие друзья, первая любовь и ненависть, дружба и предательства. Именно в школьных стенах таился родной мир для Вяземской. Она ценила каждый проведённый день в этом месте, потому что только тут она чувствовала себя нужной и по-настоящему живой. Конечно, Юля любила и лёд, изнуряющие тренировки, постоянные соревнования, конкуренцию – там она находилась в непрекращающейся борьбе за место на пьедестале и собственное превосходство. В школе же она ощущала себя простым ребёнком. С обычным детством. Для неё это было не место каторги и мук, а глоток свежего воздуха.

– Елена Юрьевна, – окликнула Фёдорову девушка, закрывая за собой дверь небольшого зала.

– Да, Юля, я тут, проходи, – сказал голос Лёни позади Вяземской. Юля резко обернулась и увидела Красавцева собственной персоной, который быстро закрыл дверь на защёлку.

– Красавец, что это значит? – возмущённо произнесла Юля и, расставив руки в боки, постучала ножкой по полу.

– Это значит, что мы, к моему великому сожалению, прогуляем твою любимую информатику, – наигранно ответил Красавцев и, взяв девушку за плечи, развернул её в сторону сцены. – Пошли.

– Я тебя когда-нибудь точно придушу, – сказала Вяземская, но, повиновавшись Лёне, села на первый ряд. – Слушаю.

– Это я хочу тебя послушать, – произнёс Лёня и взошёл на сцену по ступенькам. – Как ты меня вчера спасла?

– Я отвезла тебя в травмпункт, – ответила Юля, отведя глаза от Красавцева.

– А до этого? – вновь начал допытываться Красавцев, внимательно разглядывая Вяземскую. Девушка разглаживала подол своего белоснежного платья, нервно постукивая ногой по полу. – По-моему, я чуть не упал с девятого этажа, а ты остановила мой полёт, не так ли?

– Не так, – отрицательно покачала головой Юля, закусив нижнюю губу.

– А как же тогда? – удивился Лёня и, споткнувшись о выпирающую дощечку, начал падать со сцены. Вяземская резко ринулась к нему и, взмахнув руками, смогла удержать парня с помощью невидимого полотна. – Это ты как назовёшь?

– Никак, – быстро ответила Вяземская и убрала руки в карманы, отчего Красавцев упал на пол. – Больно?

– Пустяки, – отмахнулся Лёня и, поднявшись на ноги, подошёл к Юле. – Объяснишься?

– Лёня, я не знаю, что там тебе показалось, но это всё бред, – сказала